Мне никогда ничего легко не давалось...

  В маленькой комнатке, которую с трудом можно назвать мастерской художника, Владимира Петровича Рослякова окружают застенчивые березки, букеты полевых цветов, купола церквей, спрятавшиеся за перелесками, да уходящие в небо горы. Здесь нет ни одной картины, ни одного рисунка о том времени, на которое пришлась его юность. Потому что для него природа - это непреходящая любовь и спасение от невзгод, а война - тяжелая солдатская работа, подчиненная долгу и приказу.

  Владимир Петрович Росляков родился в небольшом, на 45 дворов, селе Алексеевка Краснодарского края. Семилетку заканчивал в Лазаревском, в том самом курортном местечке, куда любят ездить отдыхать многие ставропольцы.

  В колхозе был и пастухом, и чабаном, и свинопасом. Работа хоть и незавидная, зато на воздухе, среди природы. Любил подросток слушать журчанье горной речки, шорох падающей осенней листвы, бродить по лесу, наблюдать за тем, как поднимается солнце, согревая теплыми лучами землю. Когда началась война, он вместе с другом отправился в райвоенкомат, чтоб записаться в добровольцы. Но там им сказали: "Не торопитесь, ребята, успеете еще". Их черед пришел в августе 42-го, самого тяжелого военного года.

  От Туапсе до Сухуми отряд новобранцев топал пешком, потом эшелоном - в Дагестан, где была сформирована 271-я Азербайджанская отдельная стрелковая дивизия и откуда ротный разведчик Владимир Росляков начал свой боевой путь. От родился в 24-м году, согласно статистике, каждый второй его сверстник не вернулся с войны. Необученные и необстрелянные 18-летние мальчики постигали ратное дело на поле брани, под бомбежками, отступая и бросаясь в атаку. И тут уж как кому повезет. Под Кизляром под самый Новый год дивизия приняла свой первый бой, и покатилось... Зимняя кампания 43-го года была ознаменована наступательными операциями под Сталинградом и на Северном Кавказе. Росляков с товарищами освобождал Ставрополье, не подозревая, что после войны этот край ему станет родным. В Гофицком он попал в госпиталь. Не пуля достала солдата, а крещенские морозы. На ногах освободителя были разбитые ботинки да обмотки, вот и оказался он на больничной койке. А когда подлечился, направили вместе с другими в Азов, снова пехом, по разбитым военным дорогам, мимо сожженных сел, мимо солдатских могил. Прямо на марше 16 марта вспомнил про свой день рождения, на ходу получил поздравления от товарищей - и дальше, вперед.

  В Азове Владимир Петрович попал в 521-й противотанковый артиллерийский истребительный полк резерва главного командования, с которым дошел до Победы. Определили его в радисты, вручили ротную радиостанцию весом в 32 кг: давай, обеспечивай связь батареи со штабом полка. Они почти не выходили из боев. Бывало, прибудут на позицию, только выроют окопы, обустроятся, как поступает новая команда, и полк перебрасывают в другое место: туда, где прорвались немецкие танки. Украина, Молдавия, Венгрия, Болгария, Югославия, Австрия - считай пол-Европы прошагал рядовой Росляков, и награды были у него соответствующие: орден Отечественной войны II-й степени, медали "За взятие Будапешта", "За взятие Вены", "За победу над Германией", "За отвагу".

  Кто воевал, тот знает, что такое переправа через Днепр. Сколько там наших под бомбежками погибло, сколько утонуло - одному Богу известно. Владимиру Петровичу с товарищами тогда повезло, добрались они в числе первых до желанного берега, не успели дух перевести, как вызывает радиста командир батареи капитан Цалоев: "Связь с полком потеряна, возвращайся назад. Переправишься - орден Красной Звезды получишь, нет - расстреляю". Легко сказать "возвращайся", а на чем? Лодка, на которой они плыли, дала течь, и на обозримом пространстве пригодных плав-средств не наблюдалось. Разыскал солдат две доски и с их помощью перебрался-таки на противоположный берег по тонкому льду. Связь наладил, но ордена ему так и не дали.

  Под Будапештом они потеряли свою батарею. Бой был тяжелый, фрицы перли, как в первый год войны. Пехота ушла, а они еще отстреливались. Когда был выпущен последний снаряд, подорвали орудия противотанковыми гранатами и начали отходить. А на пути река, хоть и неширокая, но все равно преграда. Перебирались по оставшимся от разбитого моста перекладинам, под огнем немцев и своих: не разобрались наши, кто идет со стороны противника. Росляков там чуть не утонул. Поскользнулся, и потянула его вниз тяжелая рация. Хорошо, что ребята успели за шиворот схватить и вытащить из воды. Когда вышли в расположение полка, замполит устроил им взбучку: "Немедленно назад и отбить батарею у врага!" Но командир полка быстро его охладил: "Новые пушки через пару месяцев все равно получим, а солдат где возьмем?"

  Австрия запомнилась Владимиру Петровичу хорошими дорогами, чистотой, разделенными на клеточки полями и тем, что приохотили они австриек, которые помогали на кухне, к борщу. Так женщинам понравилось невиданное доселе блюдо, что просили они его постоянно готовить. Кто знает, может быть до сих пор в городке Ибс под Веной варят густой, наваристый и душистый русский суп со странным названием "борщ". А еще запало в память Владимиру Рослякову, как встречали в Югославии. Их ждали у въездов в города и селения, преподносили хлеб-соль, забрасывали цветами, девушки дарили связанные собственными руками носки, вышитые платочки. В одном местечке для них запекли на вертеле даже целого барана! Народ, сражавшийся с ненавистным врагом в освободительной армии Тито, в многочисленных партизанских отрядах, хорошо понимал, какой ценой оплачены победы Красной Армии.

  Майской ночью разбудил всех старшина: "Подъем! Война кончилась!" Выскочили все на улицу, а с передовой слышна нешуточная пальба. Это эсэсовцы и власовцы вышли в расположение наших частей. Но Победу отметили, как положено. Потом были возвращение на Родину и долгожданная демобилизация. Обезлюдело родное село Владимира Рослякова: многие земляки не вернулись с войны. под Москвой погиб его отец. А ему повезло. Считай три года на передовой - и ни одного ранения, ни одной царапины, ну а то, что отмороженные ноги дадут о себе знать к старости, разве тогда думалось...

  Мирная жизнь не была легкой, но спасение от всех невзгод и горестей находил Владимир Петрович в общении с природой. Незаметно и как бы само собой появилось желание выразить свои чувства, любовь к родной земле с помощью красок. Склонность к рисованию у него появилась еще в школьные годы. У них был замечательный преподаватель, местный художник Гурий Акентинович Комиссаров, который учил основам рисунка, приглашал ребят к себе домой, показывал свои работы. Видно, эти уроки не прошли даром. Владимир Росляков начал пробовать себя в живописи. Все свободное время он отдавал любимому делу. Однажды в лесу встретил худенькую незнакомую девушку, которая собирала каштаны. Даше было 18, ему - 23. Свою судьбу они связали в 47-м, самом голодном послевоенном году, а спустя семь лет переехали к ней на родину, в Железноводск.

  Они жили как все. Много работали, вырастили дочь, которая, увы, живет нынче с семьей за границей - на Украине, и потому желанные встречи становятся все реже. Но как бы ни складывались обстоятельства, никогда Владимир Петрович не расставался с этюдником. Он заочно закончил факультет рисунка и живописи народного университета искусств им. Крупской в Москве, читал специальную литературу, учился мастерству у других художников. Пока была возможность, много ездил, чтобы увидеть и запечатлеть на холсте ту красоту, которой одарила природа Карелию, среднюю полосу России, родной Кавказ. Дарья Ильинична всегда поддерживала мужа в его исканиях, оставаясь самым строгим критиком и советчиком. Владимир Петрович Росляков участвовал во многих выставках, около пятидесяти картин передал в дар краеведческому музею города.

  Несколько лет назад он написал в своем дневнике: "Мне никогда ничего легко не давалось. То, что я смог сделать в жизни и искусстве, далось долгим и упорным трудом. Во имя поставленной цели я отрекся от многих человеческих благ и слабостей. Искусство - это очень серьезно, оно не терпит поверхностного легкомысленного к себе отношения, лености и праздности. Это неизлечимая болезнь, если кто-то по-настоящему им заболел". В этих строчках жизненное кредо человека, навсегда сохранившего в своем сердце любовь к Родине, которую он ушел защищать в восемнадцать лет.

Лариса ЯКОВЕНКО.